1.Полное имя персонажа:
Эклер де Тоннер

2. Дата рождения и возраст:
18 лет, 3.08 (Лев)

3. Класс:
3-А

4. Пол:
Женский.

5. Внешность:
Первое, что бросается в глаза - чрезвычайно бледная кожа, словно никогда не знавшая теплой ласки солнечных лучей. На самом деле это обыкновенная анемия - болезнь, у Тоннеров передающаяся из поколения в поколение. В свои восемнадцать лет обладает высоким ростом и сформировавшейся фигурой. Одевается не броско, но со вкусом, всегда выглядит очень элегантно и женственно. Длинные ногти аккуратно наманикюрены, но еще не утратили детской цепкости - это не те белые, мягкие и разнеженные ладони, которые встречаются у аристократов. Видно, что она способна выполнять физическую работу (ведь в детстве она очень часто помогала приютившей её женщине по хозяйству). Носит умеренное количество драгоценностей - обыкновенно это либо кулон, либо колечко, но обязательно авторской работы. Лицо с тонкими, точно выписанными каллиграфической кисточкой чертами, яркими и цепляющими, но в то же время в них есть что-то по-птичьи острое и отталкивающее. Хищное, но недостаточно вульгарное для того, чтобы вызывать ассоциации с женщиной-вамп. Голубые глаза обрамлены длиннющими ресницами, и, как правило, выражают полную индиффирентность ко всему, происходящему вокруг, устанавливая защитный барьер между ней и окружающим миром. Впрочем, частенько их вообще скрывают стекла бинокля. Совершенно очевидно, что Эклер не стремится вызвать чужие симпатии, а если бы и хотела - просто не знала бы, как это сделать. Волосы рыжие, прямые, до лопаток, и всегда уложены в аккуратную прическу. Кроме того, впечатление дополняют традиционная французская картавость, так называемый прононс ("гх" вместо "р") и легкий аромат дорогого парфюма.

6. Биография:
Эклер Тоннер действительно была третьей дочерью графа Тоннера, на этот счет ни у кого не могло возникнуть сомнений. Лисий прищур голубых в синем ободке глаз, чувственные тонкие губы с выпяченной нижней, тонкие и острые черты лица - всё указывало на благородное происхождение. Смущала только рыжина волос и оттопыренные уши.
Ни у графа Тоннера, ни у его супруги в роду никогда не было рыжеволосых. А уж про уши и говорить не о чем - у всех Тоннеров они были аккуратными, маленькими, сдержанно прижатыми к голове.
Эклер родилась от проститутки.
Звучит чересчур прямолинейно? Конечно, можно и заменить это на более благопристойное "любовница", но назвать так девку из публичного дома язык не поворачивается, поскольку любовью тут и не пахло. Наглядным подтверждением этого служит то, что женщине даже в голову не пришло попытаться найти графа и сообщить ему о родившемся ребенке - досадной оплошности, от которой не уберег презерватив. Вместо этого она поступила так, как до неё поступало множество жриц наемной любви - выкинула свою дочь на улицу. В случае с Эклер она на всякий случай выехала за город, до первой попавшейся деревушки (это оказалось недалеко - сама рыжеволосая жила на окраине Парижа в районе Малакофф), и выкинула ее в мусорный контейнер.
Девочка бы непременно умерла, если бы по счастливой случайности ее не подобрал бы собиравший бутылки бомж. Когда-то он был школьным учителем литературы в маленькой местной школе, но затем его уволило начальство за конфликт с учеником, он ушел в запой и жена прогнала его из дома. Тем не менее, несмотря на переодическое злоупотребление горячительными напитками, он был достаточно образованным человеком, и что немаловажно - обладал добрым сердцем. Он сразу отнес малышку к знакомой-библиотекарше, которая не раз звала его поселиться у неё. Впрочем, из гордости мужчина всегда отказывался, соглашаясь только на переодические обеды. Позже Эклер поняла, что библиотекарша тайно влюблена в него, но очень стесняется в этом признаться. Кстати, именно он дал девочке имя "Эклер", потому что мать спрятала свою дочь в коробке от пирожных-эклеров, опасаясь дурных языков.
Так Эклер и жила до восьми лет - ходила в деревенскую школу, где была постоянным предметом насмешек других детей, навещала мужчину, живущего на помойке (его она называла "папой"), болтала с ним, иногда все таки умудрялась поделиться с ним прихваченной из дома едой (хотя обычно он отказывался), играла с уличными кошками, потом шла домой к "маме"-библиотекарше. Кроме того, они подкармливали целое кошачье семейство, уже привыкшее к их присутствию и совершенно не испытывающее страха к ним с Эклер. Однако она с самого детства знала, что достойна большего, нежели полуголодная жизнь деревенской девчушки без роду и племени.
Отец не раз рассказывал ей о красивой рыжеволосой леди с красивыми серьгами. Как ни странно, но он запомнил эти серьги в мельчайших подробностях: "Они напоминали бантики из фольги, которыми мы играем с Луи, Вивьен и Шарлеманом (так они назвали котят), но готов поклясться чем угодно, что они изготовлены из чистейшего серебра! А вместо наших веревочек они висели на драгоценных подвесках - из золота с лазоревыми камушками". Конечно, такие серьги ни с чем не спутаешь: ведь граф в порыве несвойственного ему великодушия купил их для куртизанки, узнав, что она бедна. И удача улыбнулась Эклер ещё раз - она совершенно случайно столкнулась с этой женщиной, когда ездила в город за покупками. Она вцепилась в неё с несвойственным для застенчивой девочки, какой ее знали окружающие, упрямством. Она вцепилась в своё будущее, в своё светлое, прекрасное будущее железной хваткой, больше никогда-никогда не желая его отпускать. Расстроенная и раздраженная появлением своей дочери женщина в конце концов рассказала ей всю правду.
То, что её мать проститутка, явилось для Эклер сильнейшим потрясением. Вместе с "мамой" и "папой" она часто фантазировала о том, кем могла бы быть прекрасная незнакомка: может, принцессой какого-нибудь европейского государства, которая скрывалась в бегах и желала спасти свою единственную и любимую наследницу-дочь? Или борцом за человеческие права и свободы, на которую жестокое правительство устроило тайное покушение? Все истории объединяло то, что мать пыталась защитить ее.
Но как оказалось - мать просто избавилась от нежелательной обузы. Конечно, в минуты меланхолии такая мысль тоже приходила Эклер в голову, но она бессознательно гнала её оттуда. А теперь это стало данностью, которую невозможно было не принять, от которой невозможно было спрятаться.
Это стало тяжелейшим ударом по психике Эклер, которая в то время была еще совсем ребенком. Она даже почти решилась на самоубийство, но в последний момент подумала о том, каким ударом это станет для её семьи - пусть ненастоящей, но всё-таки вырастившей её. И она отправилась на поиски отца - благо, в этом случае рыжеволосая женщина сумела сильно ей помочь. И после относительно недолгих колебаний даже отдала серьги работы болгарского мастера - как вещественное доказательство.
Эклер ворвалась в упорядоченную, как механизм швейцарских часов, жизнь Тоннеров, круша всё на своем пути. Бедный граф не знал, куда деваться от возмущенных до глубины души дочерей, истеричной женушки и насмешливого взгляда этой маленькой суки за стеклами лорнета. Эклер возненавидели все, но выбросить ее на улицу не посмели, и граф принял единственное решение, которое позволяло не посрамить его репутацию - он составил поддельный акт о якобы удочерении Эклер из приюта, подкупив должностных лиц. Всё выходило так, как будто она была сиротой, и он взял ее на свое попечение. А окружающим оставалось только удивляться похожести приемной дочери на своего отца. Но Эклер стерпела и это, настолько ей хотелось стать богатой, знаменитой, хотелось блеска и всеобщего уважения, которых она не имела хватало в детстве. Она очень быстро освоила этикет, необходимый лицу её ранга, и оказалась очень способной в учёбе. Болезненно, тяжело, с криками, слезами и проклятиями, но она вписалась в новую семью. После этого ей-таки удалось устроить личную жизнь бомжа и библиотекарши, рассказав первому о чувствах второй, с помощью отцовских связей заставив директора школы взять своего бывшего учителя по литературе обратно, принеся ему извинения, и обустроив его финансовые дела так, чтобы это не задело его гордость: просто с её легкой руки он снял несколько комнат жилого дома, в обмен на это обязуясь стать репетитором по литературе для детей толстощекого хозяина. Позже Эклер навещала их, но теперь, когда между ними была такая разница в социальном статусе, то появилась какая-то неловкость - к тому же библиотекарша перевелась из сельской библиотеки в городскую, тем самым взвалив на себя огромную работу, у них появились дети и им стало совсем не до посещений Эклер. Правда, от неё девушка все-таки "унаследовала" одну вещь - старинный золотой лорнет с тонированными фиолетовыми стеклами, который женщина, любительница театра, всегда брала с собой на спектакли. Она не могла пощеголять перед подругами красивыми выходными одеждами, поэтому прихватывала с собой эту безделушку, неся её впереди себя горделиво, как царский скипетр. А для её воспитанницы лорнет стал средством защиты. Он помог ей чувствовать себя уверенней - ещё в сельской школе она отпугивала им от себя других учеников, когда они совсем зарывались, за что получила кличку "hiboux"(игра слов - "hiboux" в переводе с французского может означать как "сова" так и "нелюдим").
Как раз тогда умер пожилой дворецкий в замке графа, и тот подал объявление о приёме нового заведующего хозяйством. Процедура отбора кандидатов проходила очень жестко - как и подобает влиятельной дворянской семье, и в результате экономкой стала Анна-Софи Грантейн.
Анна-Софи Грантейн всегда была невероятно-прекрасной и в то же время до смешного растерянной, будто ангел, ниспосланный небесами, который сам не вполне понимает суть своего великого пребывания на этом свете. Они действительно нашли друг друга: мать, разлученная со своим ребенком, и другой, чужой ребенок, вовсе не знавший материнской любви, жадный до ласки, как птенец до червяка. Они не могли не потянуться друг к другу, и очень скоро между ними сложились куда более доверительные отношения, чем обычно бывают между экономкой и юной госпожой. Фактически, Анна-Софи стала единственным человеком, которому Эклер могла доверять по-настоящему. Вместе они побывали практически в каждом уголке Парижа, представляющим из себя хоть что-то примечательное, ходили в театры и на оперу, надламывали чайной ложкой корочку крем-брюле под зонтами летних кофейней, собирали опавшие осенние листья в Булонском лесу, засушивали их и вырезали на них рисунки тонкой иглой, пускали "блинчики" по каналу Сен-Мартен, и разговаривали, разговаривали, разговаривали...
Не трудно предположить, что Анна-Софи много вспоминала о своем сыне. Надо отдать ей должное: она никогда не говорила о Шизуи Суо с ненавистью, хотя имела на это полное моральное право. Напротив, её воспоминания о прошлом были наполнены бесконечной любовью, и слушать их было всё равно как плыть по быстрой реке в солнечный день. Вызванные мельчайшим поводом, всего одной случайной ассоциацией, они вспыхивали, наталкиваясь друг на друга, и женщина начинала говорить торопливо, запутываясь в собственных словах, слегка задыхаясь и взбудораженно краснея от переполнявших её чувств. Она рассказывала Эклер, как превосходно её сын играет на фортепиано, как он хорошо учится, какой он добрый, чуткий, не по годам взрослый, хотя иногда ведёт себя непосредственно, как малое дитя. Здесь, заговорщецки прищурившись, она неизменно добавляла: "Ну, ничего удивительного: его отец абсолютно такой же". Эклер чувствовала себя слишком огромной, слишком значительной и слишком холодной, как Алиса в Стране Чудес, тщетно пытающаяся пролезть в слишком крошечную для неё дверцу.  Но за этой дверцей её ждал сказочный мир, мир, к которому она всегда втайне принадлежала, и который просто обязан принять её с распростертыми объятиями. Ей надо только ещё чуть-чуть уменьшиться...
Она так хотела стать счастливой!
Настоящий шанс представился через несколько лет. Эклер к тому времени уже заканчивала Le lycee и готовилась к получению бакалавриата. Неожиданно от семьи Суо поступило предложение - объединить капитал Тоннеров и Суо для дальнейшего развития обоих семей. Почему старая Шизуи согласилась на это, было понятно: прежде всего она стремилась отыграться на внуке за развод своего сына, утвердить свою власть. Все остальные дочери Тоннера были замужем, поэтому оставалась Эклер. Но почему Юдзуру не предпринял ничего в этой ситуации? Уж кто-кто, а он должен был быть против того, чтобы его сын попадал в кабаллу брака по рассчету!
Дело в том, что в течение многих лет Юдзуру планомерно осуществлял план по смещению матери с должности президента и возрождению бизнеса семьи Грантейн, дабы Тамаки и его мать могли выйти из-под контроля главы Суо. Для этого ему требовались деньги. И именно бракосочетание между Тамаки и Эклер решало эту проблему.
Конечно, Эклер была об этом оповещена, поэтому она изначально рассматривала себя как освободительницу Анны-Софи Грантейн. Её целью являлось воссоединение Анны-Софи и Тамаки друг с другом. К тому же по рассказам Анны Тамаки представлялся ей неким принцем, человеком абсолютно безупречным, и она вполне искренне влюбилась в него, видя только на старых фотографиях. В конце концов, нельзя забывать, что, несмотря на раннее взросление, Эклер все-таки была не лишена наивности семнадцатилетней барышни. Поэтому она согласилась, не раздумывая.
Нет смысла пересказывать события аниме - скажу лишь, что своей неловкостью и импульсивностью Эклер наломала много дров. Но она не отчаялась, и на следующий же год перевелась в академию "Оуран" под предлогом изучения японской культуры и ознакомления с местными технологиями производства - ведь теперь она наследница владельца одной из самых крупных в мире инвестиционных компаний "Гран Тоннер". К тому же отказ Тамаки мог негативно повлиять на репутацию Тоннеров, и это требовалось как можно быстрее урегулировать, поэтому граф Тоннер самолично удостоверился в том, что Эклер будет обучаться в Японии - сама девушка места себе не находила от тоски и стыда и не собиралась отправляться в путешествие во второй раз.

7. Характер:
Внешне Эклер может показаться человеком, практически не проявляющим сильных эмоций, но на самом деле они копятся за ее маской равнодушия и могут в любой момент обрушиться на ничего не подозревающего человека, так как от природы Эклер крайне чувствительна. Упряма, обладает пробивным характером, во что бы то ни стало добивается своей цели и не привыкла получать помощь от окружающих. Как и любовь, поэтому за любые проявление привязанности и тепла хватается с отчаянием уличной дворняжки. По этой же причине очень ревнива. Одновременно страшится стать обузой для другого человека, поэтому обычно придерживается крайне официального и ровного тона при общении. Это желание не привлекать к себе слишком много внимания, чтобы не вызвать неприятие, и одновременно привлечь его всеми доступными способами держит её в состоянии постоянного внутреннего конфликта. Иногда это способно вырваться в необоснованную грубость, резкость и даже подлость, так как, кроме бывших опекунов и Анны-Софи, она не доверяет абсолютно никому - смягчается она только в их присутствии. Тем не менее, в глубине души является человеком скорее запутавшимся, чем жестоким.

8. Цели и страхи:
Описано в предыдущем пункте.

9. Что всегда с собой:
Старинный лорнет в золотой оправе, с крупными фиолетовыми тонированными стеклами. Имеет привычку либо смотреть через него на окружающих, повергая их в легкое смятение, либо крутить его в руках за спиной по часовой стрелке.

10. Ориентация:
Гетеро.

11. Связь:
ICQ: 439224216

12. Как часто будете появляться и как о нас узнали:
Через рекламу, но ссылку, к сожалению, уже не помню.(

13. Желаемый статус:
Решу попозже.

14. С правилами ознакомились?
Да. Проверено. Ши.

15. Вопросы есть?
Нет.

16.Пробный пост
В этот чудесный воскресный майский вечер на набережной у Марны происходило необычайное оживление. У воды пришвартовались плавучие цыганские дома. Их краска нещадно лупилась, из жестяных труб вырывались клубы ядовитого черного дыма, гофрированные крыши были похожи на лачуги в марсельских трущбах, а между ними натянуты бельевые веревки с детской одеждой - но, несмотря на вопиющую бедность, они волновали сердца гуляк своей загадочностью, обещанием бродяжьей жизни. Манили запахом дыма и чем-то мучительно-вкусным - возможно, это жарились сардины. Маленькая Эклер, груженая тяжелыми филетами с покупками, повела носом, как гончий щенок, и, поспешно сглотнув выступившую слюну, неуверенно обернулась на уличного художника, скучающего со своим мольбертом между цветочными кадками. Он уныло потягивал вино из бутылки, которую сжимал жирными от масляной краски пальцами. Она не была уверена, можно ли доверить ему филеты. Поймав ее взгляд, мужчина радостно ощерился, продемонстрировав недостаток двух передних зубов, и она передумала. Отвернувшись, Эклер сошла с дороги, звонко ломая каблучками старую брусчатку, и, тихонько пыхтя, спустилась по холму - шпаги травинок кололи ее голые лодыжки. Благоухание конских каштанов и цветущей сирени на набережной здесь отступало перед глубокими и сырыми вздохами реки, окрашенной золотом цыганских костров, свечей по бортам хлюпающих и качающихся барок. Здесь парижане смешались с людьми со смуглой кожей, черными волосами и нарядными платками - при каждом шаге они звенели своими монисто. Где-то с надрывом звучала гитара. Мимо быстроногой ланью пробежала молодая девушка, несущая босоножки в правой руке - она за что-то с негодованием накинулась на захмелевшего парня, хохочущего так, что тот едва не давился кадыком. Воздух здесь казался плотнее от влаги, человеческого пота и лакомых испарений. На пирсе стояла цыганка в длинном красном плаще и с распущенными волосами - среди костров она походила на идолопоклонницу. Эклер остановилась, рассматривая её. Что-то горело у нее меж пальцев, отбрасывая пурпурные блики на лица людей вокруг... у девочки трепетно ёкнуло сердце, а потом женщина повернулась к ней и пламя в её ладонях угасло прямо на глазах. Горели блины, сбрызнутые бренди. Женщина лукаво подмигнула Эклер, и та улыбнулась ей в ответ.
Вдруг кто-то расхохотался у самого её уха. Вздрогнув, Эклер свела хрупкие плечики и обернулась, увидев ярко-накрашенную рыжеволосую женщину. Она пахла пряным вином с можжевельником и мускатным орехом, и, кажется, выпила слишком много, потому что слишком громко разговаривала со своей подругой и постоянно смеялась. Её лицо покраснело под толстым слоем белил.
Эклер уже было отвернулась от женщины, как увидела что-то, что заставило её замереть гораздо сильнее, чем в предыдущий раз. В её крупных, оттопыренных, налитых кровью ушах сверкали сережки в виде бантиков, болтаясь на драгоценных подвесках. Бантики. На подвесках. Кажется, Эклер смотрела на неё слишком долго, потому что женщина заметила её и состроила недовольную гримасу:
-Чего тебе, девочка?-неприязненно спросила она и тут же повторила последнее слово по слогам.-Де-во-чка.
Смачно причмокнув пухлыми губами, она пьяно хихикнула. Эклер поняла, что эта женщина - не её мать. Как она могла быть её матерью? У неё были невыразительные, крестьянские черты лица и водянистые серые глазки. И она позволяла себе слишком много пить. Но если у неё есть эти серьги, значит...значит...
-Откуда они у вас?-нервно спросила Эклер, сжимая ручки филетов. Она знала, что ведет себя бестактно, и по своим меркам совершала безумие, но сейчас она слишком разволновалась, чтобы трезво оценивать ситуацию. Эта женщина могла привести её к матери!
-Что значит-откуда?-фыркнула рыжая, -Это мои серьги. Может, мне тебе ещё и расписку на них выдать?
-Послушай, милая...-вмешалась ей подруга.
-Где вы их взяли? Как давно они у вас?-уже настойчивей проговорила девочка, упрямо поджав губы и выпятив вперед нижнюю. Женщина почему-то остановила взгляд на её губах - на мгновение в нём промелькнуло какое-то узнавание, а затем с ещё пущим негодованием воззрилась на нахалку.
-Пупсик, мне их подарил мой кавалер. Когда ты немного подрастешь и научишься хорошим манерам, есть шанс, что у тебя появится такой же,-на этих словах женщина внезапно захихикала снова,-Хотя, уж прости за прямоту, но ты довольно...хи-хи-хи...страшненькая. Ну, не отчаивайся, в наше время...
-Вы их украли!
Рядом стоящие люди украдкой покосились на Эклер, и она поняла, что кричит. Всё это было неправильно, неправильно, неправильно! Если маме принадлежали эти сережки, то как этой корове их мог отдать непонятный "кавалер"? Женщина с подругой, кажется, абсолютно не представляли, что ответить на обвинение, и это ещё сильнее распалило Эклер.
-Вы их украли! Они не могут быть вашими!-и тут же она опустилась на срывающийся шепот, в котором явственно прозвучали слезы,-Если вы...пожалуйста...если вы скажите, у кого вы их украли, я никому-никому не расскажу об
этом! Я обещаю!
Уронив филеты и упав на колени, она вцепилась в подол платья женщины, окончательно испугав её - перед глазами у Эклер всё плыло. Она не видела, как перепуганно расширились блёклые глазки женщины, как оживил и преобразил их заблестевший в них страх, как она заозиралась, растерянно и смущенно улыбаясь наблюдающим за этим людям, лепеча какие-то объяснения. Она попыталась отступить, слабо лягнув Эклер каблуком, но та только вздрогнула всем телом и вцепилась в её подол мертвой хваткой, пачкая коленки, локти, одежду и щеки в коричневой грязи. Поняв, что полоумный ребенок просто так не отстанет от неё, женщина рывком подняла Эклер на ноги.
-Да черт бы тебя...пошли. Пойдем. Поговорим у меня,-рявкнула она неожиданно низким, суровым голосом, и, взяв Эклер за запястье унизанной перстнями с какими-то стекляшками жилистой ладонью, поволокла её наверх от празднества.-Жозефина, возьми её сумки, или что там эта бестолочь уронила! Вот так развеялись, ничего не скажешь...
Эклер последовала за ней, не проронив ни звука.

Отредактировано Eclair Tonnerre (2010-02-09 18:20:58)